Римская сага. Том V. За великой стеной - Игорь Евтишенков

– Мы пели… – проблеял Павел Домициан, но ответа не последовало. В его глазах Ши Сяня промелькнула искра ярости, но он сдержался и отошёл в сторону. Он обо всём догадался.

– Отведите их обратно! – со злостью бросил он своим помощникам и отошёл к каменной ограде. Поднимая железный шар на цепи, Лаций ещё раз оглянулся и увидел, как тот присел и поднял что-то у самого края ограды. Он мог поклясться, что это был нож, который нападавший выронил во время падения! Опустив голову и тяжело перебирая ногами, Лаций направился вслед за Павлом и слугами, которые несли на куске ткани раненого Зенона.

Когда дверь закрыли и в комнате воцарилась тишина, раздался обиженный голос Павла Домициана:

– Они забрали халат… От него так нежно пахло лепестками розы!

– Тебя могли убить, какой халат! – недовольно пробурчал Лаций, виня себя в том, что не шёл рядом со слепым другом и доверил это Зенону.

– Эх, что такое смерть? Часть красоты, – мечтательно произнёс Павел. – А куда они унесли Зенона?

– Думаю, его принесут обратно. Он – раб императора. Посмотрят, что с раной и вернут. Поверь.

Зенона действительно скоро принесли обратно. Рану прижгли, но больше не сделали. Он тихо стонал в углу от жгучей боли, а Павел Домициан ещё долго мечтательно вздыхал, вспоминая запах волшебного халата наложницы Минфэй. Один Лаций угрюмо смотрел перед собой, настороженно прислушиваясь к шорохам в темноте. До утра могло произойти всё, что угодно, и ему не хотелось, чтобы это произошло, когда он будет спать.

Глава 14

Весь следующий день их продержали в комнате, не выводя наружу. К Зенону несколько раз приходили евнухи с лекарем. Сначала тот его осмотрел, а потом два раза накладывал какие-то мази. Рана была не опасная, но было жарко и туда могла попасть грязь. Нож прорезал мышцы на животе и боку над бедром, не задев внутренностей. Жара не было, и Лаций надеялся, что через неделю рана начнёт затягиваться. Они провели день в коротких разговорах, не в силах обсуждать одно и то же уже в сотый раз, и только под вечер узнали, что во дворце был праздник – встречали шаньюя хунну. Всю ночь Лаций снова спал с перерывами, чувствуя опасность и боясь расслабиться. Он провалился в глубокий сон только утром, когда проснулись Зенон и Павел. Но уже после полудня его разбудили, и евнух приказал всем троим выйти из комнаты. Ничего не говоря, их довели до ворот внутреннего города и передали начальнику охраны Фу Сину.

– Что случилось? – выйдя за ворота, сразу же спросил его Лаций. Тот посмотрел на стражников и ответил, как всегда, коротко и просто:

– Вас ждут в доме губернатора Бао Ши.

– И что? Кто ждёт? Почему нас туда ведут? Ты можешь что-нибудь сказать? Годзю там? Нет? Тогда что случилось? Зачем столько стражников? Тут человек двадцать… – спрашивали наперебой Лаций и Павел Домициан, который почему-то считал, что начальник охраны расположен к нему больше, чем к другим римлянам. Но Фу Син так ничего и не ответил им до самого дома губернатора.

– Сними, сними с них цепи! – неожиданно засуетился Бао Ши, когда они только вошли в ворота. Это было неслыханно – губернатор ждал их на ступенях своего роскошного дома! Лаций с недоверием остановился и обвёл внутренний двор взглядом. – Император воистину всесилен и добр к нам! Он – светило дня и ночи! Благодарность наша не может заполнить чашу его мудрости, – вздыхал, закатывая глаза к небу, круглый халат с жёлтым лицом и двумя синими мешками под глазами. Два чиновника из дворца передали ему какой-то свиток, он с поклоном принял его и ещё долго обменивался с ними необходимыми церемониальными поклонами и словами. Удивлённые и немного испуганные Лаций и Павел сидели на лавке у небольшой кузницы, наблюдая за всем этим, и ничего не понимали. Зенон лежал рядом и молчал. Слуги сбивали им цепи, стараясь не повредить кожу на ногах, и это тоже было удивительно, как будто они в один миг превратились из рабов в долгожданных гостей. Но когда посланники императора ушли, Бао Ши развернулся и ушёл в дом, даже не посмотрев на них. Лация, Зенона и Павла провели всё в тот же сарай, где размещались совсем недавно более сотни римлян. Туда же принесли воду и немного еды. В этот день им удалось узнать лишь то, что наложница Минфэй почему-то смогла убедить императора оставить их в столице и не отправлять в становище хунну.

На следующее утро ситуация прояснилась. Из внутреннего города, где продолжались празднования, пришли два евнуха. Губернатор был в это время на праздничном приёме в честь отъезда шаньюя хунну. Евнухи попросили провести их к рабу по имени Ла Цзы. Слуги с почтением провели их на задний двор. Лаций был невероятно удивлён их появлению, но старался сохранить на лице спокойствие, а Павел Домициан, наоборот, поприветствовал, как будто давно ждал их прихода. Евнухи рассказали, что их прислала Минфэй со следующими словами:

– Большому Ла Цзы нечего делать в становище хунну. Его сила мешает его разуму, и он может погубить там и себя, и других. Ла Цзы хочет домой. Но хунну живут в степи, из которой нет дороги домой. Ближняя дорога начинается в империи Хань. Великий голос слепого покорил сердце госпожи, но хунну ещё не научились ценить такой дар. Госпожа будет учить их, но не хочет, чтобы слепой певец остался без внимания и почёта, которые заслуживает больше других. Более того, из зависти его могут убить, а это будет величайшим нарушением гармонии и красоты. Поэтому для него лучше остаться в империи Хань, где его голос везде будут слушать с уважением и почётом. Юный Зе Ной не достоин превратиться в пастуха овец и буйволов за Великой Стеной. Он молод и силён, но глаза выдают его чувства. Поэтому, как только он доедет до становища хунну, его убьют за чувства сердца. Госпожа понимает Зе Ноя, она читает его сердце, но судьба госпожи – служить императору, который заботится обо всех людях империи Хань. Госпожа всегда будет помнить трёх храбрых римлян, которые спасли её красоту и стали на пути зависти и злости. Госпожа просит принять её слова из наших уст. Она не может написать эти слова на бумаге.

Конец ознакомительного фрагмента.